старшая эдда

Перечитала Эдду. «Старшую Эдду» читать гораздо интереснее, чем остальные эпические сказания. Во-первых, за счет юмора, во-вторых, за счет лаконичности (достаточно сравнить с выспренными главами «Песни о нибелунгах», чтобы понять, о чем речь), в-третьих, за счет ритмичного и необычного стиля, в-четвертых, за счет того, что здесь царит полное воинское равноправие между мужчинами и женщинами, практически невозможное в других подобных эпиках. Т.е. женщины обычно валькирии, которые вполне могут надеть кольчугу и уйти от мужа в любой момент. «Было ей легче битву начать, чем свадебный пир или с милым беседу». И за счет перевода, использующего отличные слова. Переводчик А.Корсун рулит.

Мерзостный, смолкни!
Принудит к молчанью
Тебя молот Мьелльнир!

1. Перепалки.
Забавные ругательные переклички составляют для меня одну из больших граней привлекательности Эдды. Это соревнования языка, не меча, но выполняются они с подлинным азартом. В этом смысле интересны два текста: история о том, как Тор переправлялся через реку, а лодочник не хотел его брать («Песнь о Харбарде»), и визит Локи на пир к асам («Перебранка Локи»), где Локи изгадил всю вечеринку. Перепалка изначально добродушно настроенного Тора, который славно перекусил селедками с овсянкой («нет еды вкуснее!»), с переодетым Одином построена на контрастах. Тор подзывает лодочника, но тот не торопится помогать Тору и начинает глумиться над ним. Эта ругань через реку хороша тем, что Тор выставляет свои боевые подвиги, а Харбард в ответ несет всякую чепуху про то, с сколькими девами он развлекся. Неравноценность совершенного и железобетонная серьезность Тора создают комический эффект. Тор за счет всего нескольких реплик уже вырисовывается в голове как простодушный крепкий бородач.

Например, вот так:
Продолжить чтение «старшая эдда»

Трикстер

Пол радин Трикстер«Трикстер — это тень на краю человеческого сознания, это образ на границе культуры, божественный плут, перворожденный и бесноватый. Трикстер — это разрушение миропорядка вплоть до самоуничтожения, это создание культурного пространства в соединении несоединимого: добра и зла, жизни и смерти, божественного и человеческого.» Трикстер — воплощение хаоса, беспорядка, скольжения между границами и свободного нарушения этих границ, их невосприятия.

Образ настолько же привлекательный, насколько нереализуемый. В литературе и кино поэтому используется его упрощенный вариант, который я называю «злой шут». Наиболее близким и полным лит. подходом к типажу трикстера является Джокер, злой шутник, логика которого не просчитывается. Он изменчив, каждый раз предлагает новую историю, — и почти всегда врет. Ты не знаешь, когда он скажет правду, в этом и сюрприз. Но трикстер as is гораздо более сложен, потому что его действия зачастую удивляют его самого. У него отсутствует чувство собственного достоинства, он готов плутовать, но так же готов и исправлять ошибки. Он заложник собственного непостоянства. «Он оборотень и не гнушается злыми шутками. В игре он плутует, в состязаниях нечестен».

Раздобыла книгу Пола Радина «Трикстер», которая издана на русском смехотворным тиражом в 3000 экземпляров. Про Локи существует достаточно много литературы, но Радин рассматривает мифы о Койоте у виннебаго и сходные мифы других индейцев, которые, к сожалению, значительно уступают первым. Удивительное пренебрежение темой на русском — ведь слово «трикстер» уже вызывает зуд, разве нет? Я нашла книгу не зря — там встретился весьма остроумный миф (хотя, по правде говоря, они все были недурны) про то, как утомленный проказами трикстер шел по лесу и встретил маленького лиса. «Так-так, вот и ты, мой младший брат. Ты путешествуешь, не так ли?» «Так оно и есть. Я бы хотел отыскать какое-нибудь чистое место и поселиться там, — ответил маленький лис. — Вот чего я ищу». Трикстер предлагает маленькому лису отправиться искать подходящее место вместе. Потом он встречает симпатичную ему птицу, которой тоже предлагает присоединиться, и нечто под названием хечгенига. Они вчетвером — трикстер, лис, птица и хечгенига — селятся вместе и отлично проводят время. Однако затем плоды заканчиваются, еды становится все меньше, и они начинают голодать. Глядя на голодных зверей, трикстер решает превратиться в женщину и выйти замуж за сына вождя, потому что на свадьбе всегда много еды. Он делает из лосиной печени вульву, приукрашивает себя другими способами и отправляется в деревню. Потом, правда, обман раскрывается, но маленький лис, птица и хечгенига уже не голодны, и они уматывают из деревни вождя вместе с трикстером, опять меняющим пол.

Думаю, друг, способный ради того, чтобы ты не умер с голода, стать женщиной, — это очень круто.

Продолжить чтение «Трикстер»

Ги Дебор и «Общество спектакля»

Спектакль предоставляет собой плотную ширму видимого разнообразия и изобилия, но если заглянуть за неё, можно убедиться, что в мире господствует банальность. (Ги Дебор)

Ги Дебор, философ и знаковая фигура своего времени,  был членом авангардного и сюрреалистического движения, участиком  леворадикальных группировок, в дальнейшем — членом Ситуационистского интернационала, который требовал не болтать, а совершать захваты и выступать против капитализма с помощью ярких действий.  Его книга «Общество спектакля» была взята на вооружение в ярком, самобытном студенческом восстании 1968 года, хотя сам Дебор там не участвовал. Эти замечательные события с лозунгами «Запрещается запрещать», «Под мостовой — пляж» и «Будьте реалистами — требуйте невозможного!» до сих пор являются самыми яркими страницами в истории культурного и реального бунта.

  В обществах, достигших современного уровня развития производства, вся жизнь проявляется как огромное нагромождение спектаклей. Всё что раньше переживалось непосредственно, отныне оттеснено в представление. (Ги Дебор)

После провала революции 1968 -го Дебор говорил, что восстание само стало спектаклем. Судя по всему, Ситуационистский интернационал был довольно нелепым объединением, что не умаляет яркость и необычность созданных ситуационистами лозунгов. К сожалению, порождаемая в противовес спектаклю ситуация сама вскоре превратилась в экстравагантное представление. Дебор был сторонником антикопирайта и дарения подарков, деконструкции искусства. Судя по всему, провал студенческого бунта его подкосил, поэтому впоследствии он снимал фильмы и писал дополнения к «Обществу спектакля». Покончил жизнь самоубийством (застрелился).

«Ясно, что подлинная, аутентичная потребность не сможет соперничать с псевдо-потребностями, навязанными современным обществом; ни одно подлинное желание, не сфабрикованное обществом и его историей, не может возникнуть в умах обывателей. Избыточность товара выступает как абсолютный разрыв в органическом развитии общественных потребностей. Его механическое накопление высвобождает нечто безгранично искусственное, перед которым всякое живое желание становится беспомощным. Совокупная мощь безгранично искусственного повсеместно влечёт за собой фальсификацию общественной жизни

Книга на удивление актуальна и по сей день. Наткнулась на интересные фразы о том, что история воспринимается людьми как полностью отчужденная от них дисциплина. Т.е. историю изучают, полностью исключая свое возможное на нее влияние.  А ведь такое абстрагированное, исключительно хоббиподобное изучение истории и создает пассивность, уверенность в том, что от конкретного человека ничего не зависит. История становится чем-то вроде сказки, областью знания, которое можно коллекционировать, но нельзя применить. Жизнь давно подтвердила идеи Дебора — реальность подменилась зрелищем и почти перестала существовать.

Из «Общества спекталя»Продолжить чтение «Ги Дебор и «Общество спектакля»»

Петр Кропоткин: анархия — это естественно

Анархия – это естественно.

Почитала Кропоткина и влюбилась в ту красоту анархии, которую он нарисовал. Анархия ассоциируется у большинства в худшем случае с грязным панком с подвесками и стихийным дестроем, у людей же поумнее — с некоей утопией, на которой паразитирует небольшая группа маргиналов, уже добрую сотню лет живущая в государстве, против которого они выступают. У Кропоткина же это такой Китеж-град, прекрасный замок, который непреодолимо соблазняет видениями будущего. Идейная эйфория, открытие новых дверей, сообщество свободных, взаимопомощь индивидуальностей и так далее. В общем, никакого мракобесия и извращенной маргинальности, пир духа. В результате, чтобы не истекать половой истомой по идее, как это делали монахи-католики перед изображениями Мадонны, я решила исследовать вопрос с разных сторон, почитав и критиков анархизма, и других персонажей, развивавших анархические мысли. Боб Блэк, Теодор Качинский + кое-какие критики анархизма, прямые и косвенные, тоже поучаствовали в исследовании.

Начнем с Кропоткина. Ответы на многие вопросы дает «Современная наука и анархия» . Представляю себе удивление людей, привыкших считать слово «анархия» синонимом слов «хаос», «разрушение», которые возьмут в руки книги князя П.А. По словам Кропоткина, государство — это такой же пережиток примитивного сознания и времени, каким сейчас кажется средневековая охота на ведьм. И, надо сказать, почувствовать себя средневековым верующим, которому сказали, что бога нет, поп поебывает домохозяйку, а церковь никому не нужна, было очень интересно. Ломать какие-то устои, семейные установки – это все же битва внутри, а Кропоткин просто берет и отрицает, отодвигает государство – незыблемую систему отсчета, от которой всегда отталкиваются. Причем делает это умно, как и положено ученому, и просто, чего и ждешь от князя, ушедшего писать листовки для крестьян.

Кирпич по кирпичу Кропоткин разбирает здание, начиная с анархических тенденций в обществах и заканчивая ненужностью и даже вредностью государства как такового. Законы представляются ему лишь средством закрепления и без того логичного, сложившегося в народной общине порядка с помощью писаного правила, в котором присутствует дефект, дающий меньшинству управлять большинством. А то, что людей необходимо удерживать от беззакония и варварства силой государственной власти, Кропоткину кажется заблуждением, специально поддерживаемым этой самой властью, чаще всего и являющейся основным злом.
Продолжить чтение «Петр Кропоткин: анархия — это естественно»

Немое кино: теоретики

«Декорация пятого акта — это та часть щеки, которая разрывается сухой улыбкой» Жан Эпштейн «Укрупнение»

«Нацельте объектив на руку, уголок рта, ухо — и драма обретет очертания, вырастает на фоне световой тайны. Уже нет нужды в речи; скоро и персонаж будет сочтен ненужным. При съемке рапидом жизнь цветов — Шекспирова; весь классицизм сосредоточен в замедленном движении бицепса. На экране любое усилие становится болезненным, музыкальным, а насекомые и микробы напоминают наших прославленных современников. Вечность эфемерного. Гигантизм.» Блез Сандрар «Азбука кино»

Читаю книги про кино, и это зачастую гораздо интереснее, чем его смотреть. Первым опытом стала давно изданная книга для студентов про мировое кино 20-40-х, а теперь вот «Из истории французской киномысли». «Из истории» представляет собой малоинтересный для любого кроме фаната сборник статей режиссеров, кинокритиков (да, да, там есть Луи Деллюк!) о немом кино двадцатых годов и о будущем только что родившегося феномена. Зарождение кинокритики и теории киноискусства как таковой.

Читая книгу, я испытывала ощущение, как будто мой дух перенесли в машине времени, он наблюдает за бесцельными спорами и крушением надежд. Философы и поэты-авангардисты, театралы и режиссеры рвут и мечут, выстраивая из ничего свою теорию и спрашивая, является ли кино искусством. Какие надежды, черт возьми, возлагались на кино! Некоторые из режиссеров считали, что лишь кино откроет людям правду жизни, что только оно способно объединять народы. Многие из этих историй и споров вполне достойны быть экранизированными и, на мой взгляд, будут более интересны, чем разные мелодрамы. К примеру, спор между Вюйермозом (идеалистом) и Д’Эрбье о том, является ли кино высоким жанром, привел к тому, что Д’Эрбье был вынужден побывать на гротескном суде в Лозанне за «покушение на святость искусства». Причем, если копнуть глубже, разница между их отношением минимальна — Вюйермоз утверждает, что кино — седьмое искусство, проводит аналогию с музыкой, а Д’Эрбье утверждает, что нет. Но при этом он не хулит кино, он нападает как раз на традиционные виды искусства, говоря, что они статичны, а потому пусты, тогда как кино — это движение. Однако идеализма Вюйермоза у него нет. Д’Эрбье говорил о том, что кино — это чистая механика, которая вскоре вытеснит иллюзорные построения и скучные картины.

Когда читаешь, бросаются в глаза две вещи: несбыточность надежд, тенденция обнаружить «чистое кино» без сценария, без героев, чистую визуальную гармонию, и излишнее теоретизирование о метафизическом характере кинематографа. «Десятая муза», «седьмое искусство» — эти бессмысленные споры гремели со страниц газет. Практически все придают очень большое значение поэзии образов и отсутствию звуков. Считается, что отсутствие звука прекрасно, а потому станет догмой, но эти надежды не оправдались. Известно и общество, которое ратовало исключительно за черно-белое кино после появления цветного, якобы, убивающего условный и сверхъестественный язык кинематографа; деятельность эта, как все мы знаем, успехом не увенчалась.

Продолжить чтение «Немое кино: теоретики»

Берите мои подарки

Берите мои подарки.

В этот Новый Год я решил не скупиться и всем принести по подарку. Кривому Джонни — пакет кокаина, малышке Стейси — новый автомат Калашникова, Кочегару, старому другу, — книгу «100 способов безболезненного самоубийства», а Гарри — деньги на операцию по смене пола. Как говорил один мой приятель, нет ничего приятнее, чем наблюдать, как клевый чувак или телка медленно портятся и становятся дерьмом, в этом и есть смысл настоящей дружбы. Все они отправятся на небеса. Ты просто управляешь трамвайчиком прямо в рай, подвозя тех, кто тут засиделся.

Святоши ругаются и вопят, говоря, что погибают невинные, но мы-то с вами, друзья, знаем, что невинные сразу попадают на вечный курорт. Посмотрите на их тусклые лица — они прозябают, пытаясь изобразить добропорядочных граждан, а про виновных и говорить нечего — изнемогают годами, мечтая отправиться в заслуженный ад.

Красотке Дженни — билет в ночной клуб, старине Кейсу — Harley Davidson, на котором он спьяну разобьет башку, ботанику Ричу — набор остро отточенных карандашей, Лалле — много шпанской мушки, Дейзи — слуховой аппарат. Когда она, наконец, услышит, что о ней говорят, точно спятит. Я приношу людям то, чего они давно желали, то, что им подходит. Дженни, как обычно, напьется, ее изнасилуют, а потом убьют, потому что она обязательно крикнет: «Сволочи! Я все расскажу полиции!». Говорю вам — она это сделает точно. Каждый мой подарок с секретом, это настоящее искусство. Целый год я сижу, наблюдаю и думаю, что бы такое подарить. Уж в чем-в чем, а в пренебрежении меня обвинить никак нельзя. Алисе — билет на самолет в командировку к мужу, толстому Фридриху — элегантный костюм, прыщавой Мэри — красивое зеркальце. Они всегда об этом мечтали, так пусть получат. Cнег повисает на ветках хлопьями плесени.

Я шагаю, наст хрустит, на голове залихватски заломлена шапка, а расшитые люрексом валенки отмеряют путь. Раз, два, раз, два. Маленькому Валентину — абонемент в питерскую школу Хоггвартс, к этим колдунам-педофилам, симпатяге Алексе — настоящую злую сову, Тристану — пузерек с кислотой и хоккейную маску, а веселому панку Филу — бейсбольную биту. Они знают, что с этим делать.

Нас упрекают за то, что мы не дарим подарков от души, что завязаны на традициях, совершаем машинальные действия, а внутри остаемся холодными. Так вот что я вам скажу — моя душа полна любви. Каждый подарок я преподношу с настоящей, блядь, любовью. Пидорасу Кевину — ключи от квартиры качка Астора, Клариссе — то самое белье, что она хотела, и резиновый член. На эту корейскую чушь у нее начнется аллергия, но зато детка попробует то, что всегда мечтала. Это называется «разнообразить сексуальную жизнь». Истеричке Люси — набор новых ножей, ее мужу Маку — подборку журналов «Горячие блондинки-2». Карта к карте, шаг за шагом. Я исполню ваши мечты, и жизнь превратится в праздник. Не нужно курить коноплю — вы и так увидите Господа.

Я открываю дверь в подъезд.
Я подтягиваю мешок повыше — он слишком тяжелый и сползает.
Я звоню в вашу дверь. Привет.

Я не заставлю вас рассказывать ни одного стишка.
Просто
берите
мои подарки.