следователь и арестант

Мне понравился этот пост писателя Романа Суржикова, автора цикла “Полари”, привожу его целиком.
 
“Знаменитый психолог Эрик Берн в своей книге «Игры, в которые играют люди» описал ряд занятных психологических игр: «Да, но…», «Если бы не ты», «Я просто пытаюсь помочь» и т.д. Сейчас у меня появилась возможность дополнить его коллекцию. Общаясь с определенной категорией людей, я обнаружил еще одну психологическую игру, не упомянутую Берном: «СЛЕДОВАТЕЛЬ И АРЕСТАНТ».
 
Суть ее в том, что один из собеседников берет на себя функцию следователя (причем самого авторитарного стиля, в лучших традициях НКВД). Второму собеседнику навязывается роль арестованного. Общение между ними начинает протекать по очень специфичным законам.
 

Что такое нормальное человеческое общение? Это обмен репликами, которые собеседники произносят с определенными целями. Например, человек рассказывает что-либо, поскольку хочет поделиться: информацией, мнением, переживаниями, опытом. Человек задает вопрос, поскольку хочет что-либо узнать или проявить участие. Человек отвечает на вопрос, чтобы удовлетворить любопытство спрашивающего.
 
Общение следователя с арестованным кардинально отличается от нормы. Это – также обмен репликами, но цель их совершенно иная.
 
1. Задавая вопрос арестованному, следователь не стремится ничего узнать. Ведь он допрашивает не свидетеля, а арестанта. Тот, ясное дело, виновен и будет врать. Вопрос задается не затем, чтобы узнать правду, а чтобы уличить, поймать, припереть к стенке арестованного. Вынудить его признать вину.
 
Примеры.
«Где вы были 8 лет, пока бомбили Донбасс?»
Следователю чхать, кто и где был 8 лет. Эта реплика – не вопрос, а обвинение.
«Почему Московский проспект переименовали в Степана Бандеры?»
Ответ совершенно неважен. Следователь не стремится узнать причины.
«Сколько в Украине русских школ?» «Думаешь, американцы такие хорошие?» «Ты знал про биолабораторию в Одессе?»
 
Все это – лишь по форме вопросы, а по сути – предъявления улик. С этими словами на стол выкладываются материалы дела.
 
2. Ответ на вопрос в рамках этой игры дается не затем, чтобы сообщить информацию. Обычный арестованный, к каким привык следователь, ничего не хочет сообщать. Он, арестант, старается увильнуть от ответа, нагородить чуши, оправдаться. Именно в этом ключе трактует ответы следователь. Все сказанное арестантом заведомо воспринимается как бред. Следователь развивает атаку до тех пор, пока не загонит арестанта в тупик. Именно к этому он стремится (а не к тому, чтобы узнать что-либо).
 
Примеры.
Вопрос С: «Где вы были 8 лет, пока бомбили Донбасс?!»
Ответ А: «От вас защищались! Вы же оккупировали Донбасс!»
Новый вопрос С: «Ты знаешь, сколько убитых детей Донбасса на совести украинских нацбатов?!»
Вопрос С: «Знаешь, зачем американцы начали эту войну?»
Ответ А: «Какие к чертям американцы? Вы ее начали!»
Новый вопрос С: «По-твоему, кому выгодна эта война? Кто сейчас наживается на поставках оружия?»
 
Фактически, ответ арестанта игнорируется следователем. Следователь только оценивает: арестант уже сознался или еще нет? Нет? Значит, продолжаем давить.
 
3. Категория истины как таковая никого не волнует. Диалог не преследует цели найти, выявить, распространить истину. Диалог состоится затем, чтобы обвинить, поймать и унизить арестанта. А правду следователь знает и так: вот же она, записана в деле!
 
Примеры.
С: «У вас, в Киеве, полно нацистов. Они притесняют и преследуют русскоязычных людей».
А: «Я русскоязычный киевлянин, меня никто не преследовал, я учился в русской школе».
С: «В 2014 году состоялся переворот, который спонсировали американцы».
А: «В 2014 году я стоял на Майдане и не получил ни цента».
С: «Вот поэтому мы начали спецоперацию – чтобы покончить с нацизмом в Украине! Американцы нас вынудили!»
 
Нужно также учесть, что следователь, как правило, лжет напропалую. Он не скован нормами морали или порядочности, потому будет говорить то, что поможет достижению цели. То бишь, сыпать лживыми тезисами, которые собьют с толку, запутают, дезориентируют арестанта. Чем крупнее и безумнее ложь, тем она эффективнее: арестант просто не понимает, как опровергать чудовищные и вымышленные обвинения.
 
Например, ясно как день, что Зеленский – не нацист, ЧАЭС не производит атомных бомб, а в Одессе нет лаборатории с чумными голубями. Но как это доказать? Как убедить инквизитора, что дьявола не существует?
 
Таким образом, НИ ОДНА, НИ ВТОРАЯ СТОРОНА НЕ СЛЫШИТ ПРАВДЫ. Следователь вовсе не мыслит категориями правды, потому как правило лжет. Арестант может и сказать правду – но не будет услышан, поскольку априори считается виновным.
 
4. Но если в диалоге игнорируется истина, то зачем нужен этот диалог? То есть, зачем задавать вопросы человеку, который, с твоей точки зрения, врет постоянно?
Главная психологическая цель здесь – выстраивание иерархии. С пытается доказать себе и собеседнику, что он сильнее, круче, выше в иерархической лестнице, чем А. А пытается спорить с позиций истины и логики, и заходит в тупик, поскольку С игнорирует как истину, так и логику.
 
Главная цель С – ЗАКРЕПИТЬ ЗА СОБОЙ СТАТУС ПРЕВОСХОДСТВА. Следователь имеет право задавать вопросы. Следователь может загонять в тупик, уличать, обвинять. Следователь играет роль Того, Кто Вершит Судьбы. Это тешит его больное эго.
 
Что же касается правды, то следователь глубоко убежден: правда – это то, что говорит сильный. Тот, кто сильнее, может приказать считать правдой то или иное утверждение. Слабый обязан смириться с приказом, независимо от реальности. Неважно, виновен ли ты в действительности. Важно лишь то, какой срок ты получил.
Балабанов почти нащупал это, только спутал порядок слов: не сила в правде, брат, а правда – в силе.
 
В мире Гулага, КТО СИЛЕН – ТОТ И ПРАВ.
 
5. А каков выход из данной игры?
Сразу отмечу, что выйти хотят не все. Есть люди, охотно играющие даже в роли арестанта. Почему? Конечно, потому, что планируют позже стать следователями (или хотя бы паханами). Правда же за сильным, значит, стоит найти кого-то слабее тебя – и станешь прав, как сам господь. Приятно же!
 
Но человеку, ценящему такие штуки, как истина и справедливость, игра «С и А» будет дискомфортна. А как от нее избавиться? Очевидно, что воззвания к человечности не сработают: как говорил Жеглов, «ты меня тут не жалоби!». Логические доводы тем более бесполезны: «Короче, Склифосовский!» Однако существует эффективный метод.
 
Помните крылатую фразу: «Вопросы здесь задаю я!» Это – квинтэссенция следовательского превосходства: статусное право задавать вопросы. У арестанта такого права нет. Отсюда ясно, что нарушит игру: если арестант начнет спрашивать.
В этом случае следователь оказывается сбит с толку. Он пытается возобновить игру: увильнуть от вопросов А и продолжить свой допрос. Но если А настойчив, то С впадает в ярость. Начинаются угрозы, обвинения, грубые выпады. В реальном Гулаге реальный следователь применил бы пытки. Но в психологической игре он не имеет такой возможности, потому свирепеет и теряет всякое подобие культуры. Это происходит от сомнения и разочарования в себе.
 
Задавая вопросы, А подрывает статус С, разрушает его превосходство. Если С к тому же не имеет ответов на эти вопросы, то сам оказывается загнан в тупик – и начинает чувствовать себя арестантом. Колебания между одной и второй ролью – типичное поведение тех, кто склонен к данной игре. Чем изощреннее и ожесточенней ведет допрос следователь – тем охотнее он же впоследствии примет роль арестанта. Против него начнет играть базисное убеждение: ПРАВДА ЗА СИЛЬНЫМ. Как только он усомнился в своей силе – сразу, автоматически, стал неправ.
 
Отличие людей, склонных к игре «С и А»:
У НИХ НЕТ СВОЕЙ, ВНУТРЕННЕЙ ИСТИНЫ.
 
Такой человек очень пластичен в убеждениях: он всегда готов принять правду сильного, а потому не имеет своей. С одним и тем же пылом он может отстаивать сегодня одно, а завтра противоположное; или одновременно верить в несколько взаимно исключающих тезисов.
 
Примеры:
«Главный враг – США. Именно поэтому мы воюем с Украиной».
«Мы защищаем русскоязычное население. Потому в первую очередь бомбим русскоязычные города».
2019 год: «Ура, Зеленский спас Украину от кровавого барыги Порошенко!» 2022 год: «Зеленский – нацист, он делает атомную бомбу!»
 
Пожалуй, на этом все, добавлю лишь маленький довесок.
Угрозы следователя всегда являются ложью. Он никогда не пугает тем, что может исполнить.
 
Если следователю хватает доказательной базы, чтобы упечь вас на 10 лет, – зачем тратить время на угрозы? Возьмет и посадит на 10 лет, вот и все. Он как раз потому и запугивает, что в данный момент улик не хватает, «дело не шьется». Лживыми угрозами он надеется выбить признания, которые потом сработают против вас. Следователь лишен человеколюбия и сочувствия. Если б мог привести угрозу в действие – привел бы не задумавшись.”

 

Оставить комментарий