Оказывается, перед НГ Кэтрин Валенте, многократная лауреатка Локуса и номинантка на Хьюго, пришла в священную ярость от Илона Маска и того, как он добивает Твиттер. Она написала большой эмоциональный текст о цикле деградации социальных сетей. Кори Доктороу на днях назвал тот же процесс искусственным словом, смысл которого “скатывание соцсетей в дерьмо” (enshittification of social networks). Сходный взгляд описан в книге Lurking: How person became user Джоан МакНил, но у Кэтрин короче и эмоциональнее.
Помимо прочего в тексте есть рассказ о том, как Россия убила Livejournal. Это было неожиданно. ЖЖ – это древняя блог-платформа, которая в США использовалась фант-гиками и любителями фанфиков. Американские гиканы и знать не знали, что ЖЖ дико популярен в РФ, а потом ЖЖ купила SixApart и “СУП” – и за пару лет он стал невыносимой помойкой, заваленной баннерами и продажными блогерами, задав стандарты отвратительного на годы вперед. Валенте дает взгляд на это с точки зрения фант-гика из США, пользовавшегося платформой. Но больше ее волнует, почему созданное миллионами людей запросто перепродается и отравляется, заставляя гиков снова искать нормальные места, куда потом опять набегут шакалы.
Перевела статью, хотя кое-где пришлось упростить.
“Прекратите болтать друг с другом и начинайте покупать”: три десятилетия выживания в пустыне социальных сетей
Я жутко зла.
Злость кипит внутри (а еще мучает и беспокоит меня) уже некоторое время. Не только с того самого момента, когда избалованный, садистский богач украл – да, я использую это слово; я использую его преднамеренно и яростно – Твиттер из-под носа у людей, создавших и сделавших его своего рода “рыночной площадью” (агорой) для обсуждений, которую так хотят контролировать скалящиеся горгульи.
Это началось и не в 2015, когда Твиттер наводнили фашисты, желающие разбомбить демократию. Честно говоря, я злюсь с начала двухтысячных.
А, может, и раньше.
Может, с начала 90-х, если уж по правде.
Уверена, по этим цифрам вы уже можете понять, что разговор получится долгим. Вот что происходит, когда дерьмо больше не размазывается по платформе микроблогов, загоняющей мой первобытный крик в рамки лимита символов. Стоит их убрать – и мне больше не надо заменять союз “и” (and, три символа) амперсандом & или выбирать, какие нецензурные наречия использовать. Теперь можно использовать их все.
Так что пристегнитесь, черт подери, потому что я в ярости – и я сократила за последние 14 лет Твиттера чертову уйму слов. В рассылке на Substack мне это уже не нужно.
ЗАЙМЕМСЯ ЧЕРТОВОЙ ИСТОРИЕЙ.
Мне всегда нравился год моего рождения – 1979. Он отнес меня к микро-поколению ксенниалов (человек с аналоговым детством и цифровой юностью). Это значит, что я застала множество изменений, которые могла бы пропустить, не будь мои родители старшими детьми в семье и не реши они обзавестись мной очень рано. Все мои братья и сестры значительно моложе меня и пропустили многое из того, что я помню. Добавьте к этому политически активную мать, отца, рано погрузившегося в цифровые технологии, и хорошую память – и вы получите миллениала, который при этом помнит ключевые моменты жизни поколения Х глазами маленького ребенка. Я всегда ценила эту временную перспективу, но так я злюсь гораздо больше, чем если бы моим первым знакомством с социальными сетями стал MySpace.
Так что клоунская машина времени возвращается не только к началу тысячелетия и GeoCities, но и к дедушке Prodigy.
Для тех из вас, кто слишком молод, чтобы такое помнить, – это своего рода прото-AOL в доинтернетную эпоху. Он пытался сделать то, что в конце концов получилось у AOL, – позволить выходить в сеть не только технически подкованным, но и обычным людям. Он был изолирован, его интерфейс был предельно простым и немного мультяшным, чтобы им захотели воспользоваться случайные дети из пригородов. Там не было ничего интересного кроме элементарных покупок, нескольких игр, в которые можно играть с незнакомцами, и чего-то вроде чатов и электронной почты, хотя тогда они так не назывались (я не помню, как они назывались, т.к. в то время была 12-летним ребенком. Помню желто-черный интерфейс – и все).
Больше всего в Prodigy мне нравился сервис penpal, где можно было подбирать себе пару из других пользователей и обмениваться с ними сообщениями. Процесс больше напоминал электронную почту, чем мессенджер – в Prodigy ничто не было мгновенным, и мне трудно будет выразить, насколько медленным все было в 1991 году. Я мило общалась со старушками со Среднего Запада, и для одинокого ребенка это было отличной штукой. Меня не осуждали за то, что я ребенок, я уже тогда была хорошим писателем, так что по письму было не понять, насколько я юна. Я нашла отличное место, где люди со мной нормально разговаривали, – вещь, которую бывает тяжело найти в реальном мире. И поскольку Prodigy был ограниченной безопасной версией Интернета с мягкой обивкой, я буквально ни разу не наталкивалась на неприятные вещи. Это вам не Usenet, где форумная культура подразумевала весьма неприятное обращение (и темы для бесед) без всякого предупреждения. Prodigy просто… был милым.
Но больше всего мне запомнилось в Prodigy другое, и я думаю об этом практически еженедельно где-то с 1991 года. Это не преувеличение. Я вспоминаю о Prodigy каждый раз, когда что-то, что мне нравилось в Интернете, разрушается жадными компаниями, самовлюбленными деспотами и/или миллиардерами, или просто пользователями, которым нравится наблюдать чужую боль.
В утренней газете отца я увидела статью о Prodigy. И мне, конечно же, захотелось ее прочесть, потому что я уже ощущала, что Prodigy – важная, захватывающая вещь, имеющая для меня значение. Способность общаться с другими людьми без жестокости и осуждения.
Заголовок гласил:
PRODIGY ЗАЯВЛЯЕТ: ПЕРЕСТАНЬТЕ РАЗГОВАРИВАТЬ ДРУГ С ДРУГОМ И НАЧНИТЕ ПОКУПАТЬ
Меня будто ужалили. Это было больно. Я… сделала что-то не то? Что-то, что не понравилось Prodigy, лучшей штуке на свете? Просто пообщавшись с милой бабушкой в Миннесоте? Мне было двенадцать лет. Я не понимала, что происходит. Совсем недавно было невозможно ничего купить без похода в реальный, физический магазин. Во многих отношениях это было невозможно и в момент негодования Prodigy. У нас не существовало Amazon. Не было Ebay. Всякая ерунда, продававшаяся на Prodigy, была случайным набором вещей, часто бесполезным – таким, какой встречается в корзинах распродажи в универмагах. К тому же я была ребенком, так что все равно не могла ничего купить на Prodigy. В ту эпоху кредитные карты были у немногих, дебетовых карт не существовало, онлайн-валюты были едва ли не научной фантастикой, а у меня точно не было доступа к деньгам в любой форме. Это сбивало с толку. Нельзя же запихнуть доллар в экран. Какого хрена? Чего от меня хочет Prodigy?
Мне было одиноко, меня не слушал никто кроме старушки из Миннесоты, которая объяснила, как накладывать тени на веки так, чтобы не выглядеть сумасшедшей, и поведала, что любить книги больше, чем людей, совершенно нормально, потому что у нее дела обычно обстоят так же.
А если я не пойму, как покупать вещи с экрана, то единственное уединенное место, где я чувствовала себя нужной, у меня отнимут?
Ну, оказалось… вроде того. Да.
Prodigy не нравилось, что люди используют бесплатную службу сообщений лишь для того, чтобы создавать больше контента, а не любоваться их витриной “Случайный мусор, который вам не нужен”. С течением десятилетий подобная жалоба звучала лишь громче. Хватит болтать друг с другом, начинайте покупать. Перестаньте писать бесплатно, начинайте нам платить за эту привилегию. Перестаньте проливать свет на ужасы и начинайте их защищать. Прекращайте создавать сообщества, лучше начинайте дезинформировать, чтобы мы больше зарабатывали.
Всегда одно и то же, снова и снова. Это происходит постоянно. “Хватит наслаждаться интернетом, он не для того, чтобы вы развлекались, он для того, чтобы мы забирали ваши деньги. Перестаньте искать красоту и связь с людьми во всем мире, одиночество гораздо прибыльнее и его легче контролировать. Хватит быть людьми. Тупой бот, совершающий регулярные покупки, подойдет нам гораздо лучше.”
Снова и снова после того злополучного момента стыда, боли и смятения я присоединялась к онлайн-сообществам, находила там множество интересных вещей, заводила друзей и создавала уникальные пространства, которые казались особенными. И все они, в конце концов, умерли. По одним и тем же причинам и с помощью одних и тех же средств, хотя исполнители убийства были разными. Никогда не имело значения, кто именно убил и съел эти маленькие миры. Это детали. Все это один и тот же круговорот, одни и те же чудовища, те же темные страсти.
1. Интернет классный! Давайте сделаем сайт.
2. Люди не хотят использовать магазинный сайт, на котором нечего делать.
3. Предоставьте пользователям инструменты, чтобы они сами придумали причины пользоваться сайтом. Чат-комнаты, блоги, обмен сообщениями и т.д. Модерируйте сообщения, чтобы нормальные люди чувствовали себя в безопасности, выражали мнения и привыкали к сайту.
4. Люди любят сайт! Используйте все бесплатные инструменты, чтобы общаться, учиться, не быть одинокими и, возможно, даже локально прославиться.
5. Эй, прекращайте болтать и начинайте покупать. Интернет предназначен не для того, чтобы мы получали сколько-то денег, мы хотим их все. Таковы правила.
6. Люди не хотят ограниченных возможностей, предлагаемых сайтом, который поддерживается исключительно за счет созданного ими бесплатного контента. Они хотят продолжать общаться.
7. Кричите о необходимости платить. Оскорбляйте пользователей. Завалите сайт рекламой. Уберите модерацию, ведь она не пускает пользователей, готовых раскошелиться, чтобы побыть злыми. Ооо, правое крыло вливает много долларов! Давайте продавать данные пользователей всем желающим. Притесняйте маргинальные сообщества, потому что они не нравятся рекламодателям/инвесторам. Получите венчурный капитал. Проведите IPO. Урежьте бесплатные услуги и начните взимать за них плату. Не обращайте внимания на новые тренды и не адаптируйтесь к ним, ведь с помощью злобных мудаков вы уже делаете деньги, так зачем напрягаться?
8. Все очень злы.
9. Продайте собравшихся людей крупным корпорациям, трэш-миллиардерам или деспотичным правительствам, ненавидящим, что сайт используется для подготовки революции.
10. Всем, кто вложил свое время, сердце, труд, любовь, бизнес и отношения в сайт, не повезло, они могут катиться к черту. Может, они снова обретут то, что у них здесь было, а, может, и нет, – всем плевать. То, что делало сайт классным, исчезло, потому что тем, что делало его классным, были мы.
11. Используйте полученные деньги для финансирования странного праворадикального дерьма, вредящего людям, которые и сделали сайт популярным, потому что праворадикальные ублюдки хотят уменьшить налоги, а владельцы их тоже платить не хотят.
И снова все сначала – Prodigy, Geocities, Collegeclub.com, MySpace, Friendster, Livejournal, Tumblr, Twitter. И еще, и еще, и еще. А если сайт разрастется, как Facebook, цикл не остановится, он просто будет крутиться без перерывов. Все это время мы кочевали с места на место, надеясь, что найдется еще хотя бы один Diaryland (что-то вроде старого Diary.ru ) Эндрю, которому не плевать на маленькую созданную вселенную, соблазнившую человеческих существ там обустроиться.
Так и есть, долбаный Diaryland – единственное из всех перечисленных мест, которое все еще существует, все еще поддерживается Эндрю с (предположительно) древних протеанских серверов, которыми управляют живущие в них пауки. И дизайн там остался такой же. На сайте все еще есть пользователи. Даже несколько новых каждый день появляется. Если пройдете процесс восстановления аккаунта, можете получить назад старый контент. А если заплатите два бакса за регистрацию, чтобы доказать, что вы не бот, сможете снова жить прежней жизнью.
Diaryland никогда не выходил на фондовый рынок и не был поглощен корпорациями или политиками, хотя с его 2.2 миллионов пользователей в далеком 2000 году ему, конечно, предлагали. Я не могу представить этот сайт приносящим доход. И не думаю, что он когда-либо его приносил. Diaryland был первым блогом с сетью друзей, он был запущен в 1999. Создал его канадский пацан, потому что “мне просто нравится делать всякие мелкие штуки”. До Livejournal, MySpace или Facebook или чего угодно еще. Просто парень, который сделал для людей полезную вещь и которому не было на них плевать.
Все остальные исчезли. Разобраны на запчасти и проданы с непониманием, что единственное, делавшее сайт ценным, – это сообщество, его связи, знания и возможности. И оно не продается вместе с офисными помещениями и кодом. Социальные сайты существуют лишь благодаря тому, что мы делаем на них. При этом в любой момент их могут продать без всякой выгоды для юзеров-работников – да, работников, черт подери – которые и превратили эти сайты в нечто большее, чем адрес.ком и пыльный экран, но зато с большой выгодой и прибылью для тех, кто использует эти деньги, чтобы испортить людям общение и восприятие ими друг друга.
И поскольку богачи, торгующие нашими онлайн-домами туда-сюда, этого не понимают, они неизбежно портят все так сильно, что им приходится продать безнадежно оскверненное место за копейки в течение нескольких следующих лет, так что все было впустую. ПО ЭТОЙ ПРИЧИНЕ МЫ И НЕ МОЖЕМ ИМЕТЬ НОРМАЛЬНЫЕ СООБЩЕСТВА.
Это просто происходит снова и нова.
Хватит болтать, пора покупать.
Так как я миллениалка, в целом я отношусь к изменениям с оптимизмом. Приливы и отливы жизненного цикла соцсетей. Неизбежность исхода. Неумолимый и стремительный энтропийный порыв к тепловой смерти всего хорошего в Интернете. Ничего страшного, если мы потеряем Твиттер. Мы создадим новое место, как и всегда. Я хочу стать милой дзенской бабушкой из Миннесоты для вас, чтобы поведать, что существуют тени не только ярко-синего цвета, а когда вам будет одиноко, я буду рядом с другой стороны экрана. Золото тускнеет, mono no aware (яп – преходящесть, недолговечность вещей), привязанность – причина страдания. Так всегда было и так будет.
И все же я ужасно зла.
Твиттер гораздо больше, чем другие убитые сайты. Может, самый большой – интернет молод, в конце концов. Его уровень проникновения в культуру едва ли можно переоценить, он намного превосходит погибшие сайты по количеству пользователей, прибыли, стоимости акций и функциям. Он прошел долгий путь прежде, чем к нему стали относиться, как к Живому Журналу.
Происходящее с Твиттером причиняет боль, но не думаю, что что-либо сравнится с тем, что случилось с ЖЖ. Такое ощущение, что никто уже и не помнит, что произошло с прекрасным,несовершенным, потрепанным, сумасбродным старым ЖЖ в сумерках 2000 и на заре 2010-х. В 2022 году есть несколько чертовски веских причин вспомнить это и извлечь уроки.
В то время, как и вообще при анализе всех этих странных движений, пытающихся использовать человеческую нужду в общении как оружие, было очень трудно увидеть полную картину происходящего. Но если вкратце: Россия убила Livejournal. Российское правительство, использовавшее разные юридические лица. До того, как это правительство (не оно одно, оно никогда не бывает одно, ему всегда помогают худшие из людей) помогло придти к власти Трампу и перезагрузить фашизм, а также задействовало массу незаметных инструментов, чтобы погрузить наших друзей и родственников в темный колодец иррациональности, боли, ненависти и насилия, оно взялось за маленькое пространство, где кучка нердов, писателей, художников и фанов устроила себе цифровой дом.
Оно сделало это потому, что русские оппозиционеры тоже обосновались в ЖЖ. Большая часть англоязычных обитателей ЖЖ даже не подозревала, насколько активно сайт использовался русскоязычными людьми, насколько он был важен в организации интеллектуального и реального сопротивления путинскому ужесточению власти и подавлению мысли. Все это происходило на кириллице, пока мы выясняли, что мы за персонаж в “Баффи”. У Livejournal не было инструментов, чтобы объединить эти большие сообщающиеся острова в море общей пользовательской базы. Аудитория в ЖЖ росла за счет связей между теми, кому вы уже доверяли, и тех, кто доверял им. Большинство людей просто писали, как провели день. Американская политика обсуждалась, но эти обсуждения никогда не выделялись в нечто большое. В англоязычном сообществе было очень мало “знаменитостей” помимо уже известных писателей фантастики и плодовитых фанов (потому что, чтобы регулярно публиковать длинные посты, требовалось много усилий. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО МНОГО, НЕ МОГУ ПОВЕРИТЬ, ЧТО ПИСАЛА ТАКИЕ СТАТЬИ 4-5 РАЗ В НЕДЕЛЮ, ГОСПОДИ ИИСУСЕ!), а если что-то и вирусилось, то только потому, что текст подхватывал более популярный внешний сайт.
Так что тот факт, что существовала огромная часть Живого Журнала, полностью ведущаяся на русском, просто не была… широко известной. Разумеется, русский ЖЖ не был больше англоязычного. И, конечно, он не использовался для протеста и агитации против растущего фашистского правительства. Черт, да тогда большинство обычных людей считали, что с Путином все в порядке. Все это просто… происходило по другую сторону садовой изгороди, которую никто и изгородью-то не считал.
Поэтому, когда Livejournal купил не Viacom и не Google, а SixApart, компания, о которой никто никогда не слышал, это сбило всех с толку. Как и отказ этой компании разработать нечто похожее на удобное мобильное приложение. Когда фанфик-сообщества начали банить за гей-контент во имя “защиты детей”, это настораживало и изумляло. Когда сайт начал регулярно падать из-за DDOS-атак, новый владелец обвинил сообщество в попытке шантажировать его из-за вопросов о том, что за чертовщина творится. Когда русский премьер-министр комментировал сраный Живой Журнал, а русские пользователи начали писать посты на английском, чтобы мы понимали, что происходит… мы ощущали себя такими беспомощными.
ЖЖ был продан российской компании SUPMedia, к 2016 году переместил свои сервера в Россию и изменил весь сайт, чтобы он соответствовал старому-доброму, очень свободному и инклюзивному российскому законодательству, но к тому времени сообщество уже разбежалось. В чем был смысл? Сделать ЖЖ непригодным и ненадежным, устранить западных пользователей и внимание западных СМИ, а также использовать базы данных для поиска и устранения инакомыслящих.
И как бы ни было нам тяжело потерять место, где многие из нас обрели семью, работу и дружбу, я даже представить себе не могу, что потеряли оппозиционеры. Что потеряла Россия. И что они теряют прямо сейчас.
Это лишь маленькая часть того, что должно было произойти. Подобно Геймергейту или Печальным Щеночкам (правому крылу фанатов Хьюго, пытавшимся саботировать премию из-за ее инклюзивности), это эксперимент по разделению маленького, но влиятельного в культурном отношении сообщества и разработке методов, как это можно повторить, – эффективнее, быстрее, привлекая меньше внимания.
Проложить надежный путь к тому, как причинять вред и врать об этом так долго и много, что к тому времени, как правда становится доступной, это уже не имеет значения, ведь причинение вреда становится основополагающей частью системы, в которой мы живем. Причинение вреда [в сети] – это новый статус кво.
А потом это можно повторить опять.
Я не думаю, что происходящее с Твиттером – просто публичный срыв злобного нарцисса. Не могу быть уверенной в том, что за этим не лежит более практический подход. Твиттер гораздо больше и влиятельнее, он гораздо сильнее интегрирован в ткань современного общества, чем ЖЖ мог мечтать. Его не так-то просто проглотить – и все же подобное уже случалось. Известно, что правительственные структуры, заинтересованные в подавлении инакомыслия и распространения правды (Саудовская Аравия, Китай и т.п.) предоставили Маску финансирование для совершения покупки, которую в ином случае он бы осуществить не смог. Мы видим, как он, едва побыв у руля, срывает с себя маску прогрессиста и ускоренно мчится к радикализации, работая день и ночь даже не для того, чтобы заработать, а чтобы изменить все, что может напоминать о доброте, милосердии, принятии других. Чтобы поприветствовать монстров и забаненных журналистов. Чтобы заставить людей, которым повезло не попасть к правым, выступить против Украины, против вакцин, против евреев, против ЛГБТК+ сообщества, но особенно против гендерно неконформных чертовых человеческих существ, против проверки фактов, против проверки экономической помощи, предназначенной для них, а не для него, против либеральной демократии, против друг друга.
Твиттер был полным бардаком. Конечно, ведь любое достаточно большое собрание людей быть всегда прекрасным не может. Но Твиттер не был адом.
Хватит разговаривать, начните уже покупать. Хватит болтать, начинайте причинять боль друг другу.
Вредить друг другу полезнее, чем общаться и объединяться в сообщества. Если оставить людей в покое, это не принесет нарциссической прибавки. Это не покроет потребности в контроле и доминировании, с которыми некоторые люди, как кажется, будут рождаться всегда.
Нет, я не собираюсь сидеть и рассказывать вам про антикапитализм. Я понимаю, что сайты не бесплатны. Сервера, пропускная способность сети, программисты, доработки и изменения – все стоит денег. Нам всем нужно есть, а затраты, связанные с эксплуатацией распределенных соцсетей могут стать очень высокими. И поддерживают эти сети люди, которым тоже надо на что-то жить. Я не ожидаю, что мне подарят зрелые, современные соцсети, которыми при этом управляет Эндрю из-за доброго сердца и удовольствия создавать.
Но также я понимаю, что мы – как раз то поколение, которому предстоит решить стоящие проблемы. Мы родились вовремя для того, чтобы установить правила и защищать их. Чтобы сказать: “Эй, может быть, один парень не должен владеть нашей агорой? Раньше такое было невозможно. Все происходящее ново, нужно в этом разобраться. Вести агитацию, принимать законы, быть бдительными. Может, лет через 50 все будет казаться очевидным и решенным, но это наши 50 лет, за нас это никто не решит. Все это происходит сейчас, и это полный отстой, но технологии – как раз та сингулярность, о которой мы, гики, долго рассуждали. Оказывается, что не только невозможно представить себе жизнь после сингулярности до того, как все произойдет, но еще и чертовски сложно понять жизнь по другую сторону, когда вы туда только что попали. Это и есть наша Орегонская тропа (отсылка к другому названию поколения ксенниалов, Oregon Trail Generation). Нам придется пройти по ней пешком. Мы должны стать теми, кто лажает, и теми, кто все исправляет. Нам придется учиться на практике и фиксировать происходящее, чтобы однажды люди могли просто запрыгнуть в самолет и поспать пять часов вместо того, чтобы умирать в снегу во время перехода, молясь о далеком рассвете.
В этом году мы очень ясно увидели, что даже прогресс, который кажется очевидным и устоявшимся, всегда уязвим для людей, путающих свое детское невежество с отсутствием проблем в обществе.
Но в конечном итоге то, что происходит с нашими пространствами и либерально-демократической культурой, связано с деньгами лишь отчасти. Если вы считаете, что это не так, что только капитализм – корень всех зол, спросите себя – считаете ли вы, что даже при наличии всех денег в мире вы сможете убедить Эми Кони Баррет или Марджори Тейлор Грин, Линдси Грэма или Джоша Хоули, Эндрю Тейта или Бретта Кавано и Джима Джордану (правые, консервативные спикеры) стать прогрессивным феминистским активистом и эко-воином?
Всех напечатанных денег не хватит, чтобы изменить их сущность. Илон Маск – самый богатый человек на Земле (или был им). Он с легкостью теряет деньги, уходя все дальше вправо. Это просто его душевная суть, а не финт для прибыли. Его действия объясняются не необходимостью заработать достаточно, чтобы поддерживать сервера или купить каждому в офисе личный дом, дело даже не в том, чтобы обогатить акционеров. Все дело в глубинной, жадной потребности контролировать и причинять боль. Проявлять силу не давая, а отнимая. А еще глубже лежит странный консервативный импульс навязывать, принуждать других быть такими же, как ты. Клонировать собственный набор неврозов, страхов, отвращений, ностальгий, убеждений и травм, копировать его и вставлять в других до конца времен. Это своего рода вирусный солипсизм, не выносящий присутствия ничего кроме собственного “я”, распространяющийся не путем убеждения, соблазнения или дебатов, а путем уничтожения других вариантов.
И я так от этого устала. Я устала бежать от этой Пустоты, ползучей принудительной одинаковости, от самопрограммируемой серой жижи бессмысленного страха перед Другим. Бежать от оазиса к оазису в пустыне равнодушия, чей песок не орошает дождь сочувствия.
Я так устала от того, что каждая пинта в цифровом баре, где мы с другими странными гиками собираемся после работы, в какой-то момент оказывается отравлена. Снова и снова, опять и опять. Будто этот яд охотится за нами. Будто знает, что мы всегда приготовим его любимую пищу: уязвимость, взаимосвязь, различия между людьми. Я так устала от того, что все наши радости, то, как мы учимся, надеемся и разговариваем друг с другом обращают против нас, – фотографии обедов, фанфики, глупые шутки, общение с семьей сквозь часовые пояса, друзей, создание маленьких ремесленных лавок, хобби, встречи с родственными душами, выражение наших мыслей, создание сетевых личностей, любовь к сериалам, чтение книг, знакомство с героями, воспитание детей изготовление книжных полок вязание рисование починку раковин первые свидания домашнее варенье и – да – выяснение того, кем бы мы были в “Баффи”. В наш энтузиазм по поводу маленьких удовольствий жизни вторгаются люди, давно забывшие об их ценности и превращающие их в корм для смерти мысли, погребения любви.
Это были наши пространства, просто люди, желающие общаться. И одно за другим их превратили в поля боя, где нам приходилось сражаться за существование так же сурово, как и в реальности. И каждый раз пара человек, которых, как вы думали, Абзорбалофф ненависти и ликующего садизма проглотить не сможет, не стремились в следующее безопасное место, а старались отобрать его еще до того, как люди там обосновались.
Как они смеют? Как они смеют брать детали наших жизней и заряжать ими пушку, чтобы нам же выстрелить в лицо?
Одному человеку не должно быть позволено разрушать то, что мир создавал вместе. Нет, мы не писали код и не арендовали офисы, но без слов, которые мы набирали в маленьких окошках, Твиттер был и остается ничем. Человечество создало это место, в нем собрано лучшее и худшее в нас. Один невообразимо богатый человек не должен лишать средств к существованию миллионы людей, которые просто платят за проклятую квартиру – и если я увижу еще один самодовольный пост, где людям просто предлагают удалить аккаунт, если им что-то не нравится, я превращусь в гребаного дракона и сожгу все дотла.
Твиттер был и остается домом для множества небольших художников, самостоятельно пробивших свой путь к аудитории, у них появилась возможность быть увиденными без посредничества уже успешных творцов. Это ценно и жизненно важно, чтобы зарабатывать искусством, но не только им, а и активизмом, и кустарными производствами, и интеллектуальной продукцией, которой, по мнению многих, зарабатывать не нужно. Эти люди потеряют все из-за того, что Илону Маску понадобилось похайповать. Художники потеряют свою аудиторию и возможности – и все из-за него. И я потеряю многое. Нужно быть очень известным, чтобы не пострадать, когда белый богач засовывает твой самый большой микрофон для общения с миром себе в задницу. Я точно не такая. Таких среди нас немного.
Человек, который, как меня уверяли много лет, собирается спасти человечество, на самом деле планирует уничтожить способность независимых творцов прокормить себя и свои семьи. И если он когда-нибудь соизволит это заметить, то просто посмеется.
Я невыносимо зла.
Я-то [как Эндрю] люблю создавать небольшие вещи.
Я хочу рассказывать людям о тенях для век, одиночестве, Миннесоте, о Prodigy, о том, какими чудесными могут быть книги, о том, как приготовить торт, и как не отчаиваться. Это все, чего мне хотелось с тех пор, как компания впервые заставила ощутить стыд за то, что я купила недостаточно, чтобы оправдать свое желание выражать любовь.
И мы будем все это делать. Я уверена в этом. Так или иначе. Мы найдем или создадим другое подходящее место. Оно не повторит прежнее, – так никогда не бывает. Но мы снова соберемся вместе, а они снова все сожгут дотла, чтобы мы начали опять. Некоторые из нас потеряют все, оно провалится в трещины между платформами. Некоторые – нет, и невозможно предсказать, кому повезет. Мы просто должны помогать друг другу не упасть. Я истощена этими попытками, но это не значит, что я должна их прекратить.
Это не означает, что мы должны прекратить.
Никогда не прекращайте общаться друг с другом. Для этого и существует Интернет. Говорите друг с другом, слушайте друг друга, будьте вундеркиндом нового мира. Отстаивайте правду, как бы часто нас ни лишали голоса и ни пытались подменить идею реальности долбаным диким лавкрафтианским дерьмом. Не сдавайтесь, не позволяйте им завладеть миром. Любите вещи, любите людей, любите маленькое и странное.
Потому что это как раз то, чего фашисты не умеют. Они не любят ни белых, ни натуралов, ни молчаливых женщин, ни навязанный бинарный пол, ни принудительное рождение, ни даже большие деньги. Они хотят, чтобы эти вещи были единственно приемлемы, но они их не любят. Они даже размышлять о них не хотят. Они желают сделать это автоматически наилучшим и универсально обязательным, чтобы не приходилось слишком много размышлять, – иначе, как вы думаете, из-за чего возникла ярость по поводу того, что другие люди надевают во время пандемии маски? Из-за необходимости всегда быть правым, не прилагая мыслительных усилий, нежелания видеть ничего, что пробудило бы малейшую искру сомнения в их собственном выборе.
Подчиняться, не воображать, не отличаться.
Все это не имеет никакого отношения к любви. Любовь нежна и добра, помните? (отсылка к песне). Они жаждут внимания, которое им приносит мерзкое поведение, но они любят все это не более, чем машина любит топливо. Иногда я думаю, что они и себя-то не любят, а порой и вовсе в этом уверена. Они не кажутся счастливыми даже тогда, когда побеждают. Маск вообще не выглядит счастливым.
А вот гики – да. Что сказать о нас, гиках, создающих сообщества в сети? Мы любим, причем до глупости сильно. Мы стараемся быть счастливыми. Мы полны энтузиазма и посвящаем себя спасению китов, деревьев, отмененных фантастических шоу и друг друга. Энергия, которую мы создаем в своих сообществах, которая появляется, когда мы поддерживаем, воодушевляем и вдохновляем друг друга, – это как раз то, что люди вроде Маска никогда не смогут понять. Именно поэтому они продолжают бить окна, чтобы попытаться это отобрать, лишь для того, чтобы увидеть, что свет, который они желали получить, исчез. Он движется дальше, всегда недосягаемый для них.
Ладно. Теперь думаю, я выпустила пар и готова. Я буду вашей доброй древней старушкой из Миннесоты. Твоим приятелем с ручкой. Я вижу тебя таким, какой ты есть, и могу любить тебя без оглядки, быть одинокой с тобой по ту сторону странного и прекрасного квадрата светящегося пластика, который содержит будущее.
Потому что так все и должно быть устроено. Мы должны быть друг другу друзьями по переписке. Должны общаться, делиться, приветствовать, заботиться. Просто продолжайте двигаться, оставайтесь проворными. Может, нам нужно немного отмотать Интернет назад и вернуться к блогам, децентрализованным группам, техническим штучкам, встречам в офлайне и идеалистам с серверами в шкафу. Вернемся к Diaryland и Миннесоте, грандиозным именам пользователей и мыслям, для выражения которых требуется гораздо больше 280 символов. Это нормально. Нам известно, как это сделать, в этом мы хороши. Любите вещи и друг друга, это нам отлично удается. Защищайте уязвимых. Создавайте маленькие симпатичные вещи. Экспериментируйте с тенями для век. Фотографируйте завтраки. Переосмыслите “Твин Пикс”. Злитесь. Совершите революцию. Разберитесь, кто вы из “Баффи”. Не становитесь циниками. Не теряйте возможность радоваться. Будьте нами. Потому что мы храним свет, когда подступает ночь. Нам не нужен конкретный адрес в сети, мы везде, где соберемся. Mastodon, Substack, Patreon, Dreamwidth, AO3, Tumblr, Discord, даже руины Твиттера, даже Фэйсбук, Instagram and Tiktok, помоги нам боже. Даже Diaryland.
Это не так важно. Все эти соцсети – просто названия. Неважно, кто ими владеет. Потому что мы самостоятельны – и в первую же минуту, как прибывают шакалы, мы уже отправляемся к следующему оазису. Нашим местом становится любое, где мы соберемся. Наша магия создается объединением, рука к руке, печатающей на клавиатуре.
Привет, мир. Мы пришли с холода. Это будет отличное место – на некоторое время. А затем мы создадим новое.
Хватит покупать, давайте разговаривать друг с другом. Это путь к их проигрышу.
И помните, самый светлый оттенок теней накладывается на дугу под бровью, нежную, как Новый Год.
