Все традиции и привычки, к которым апеллируют, говоря людям, «как надо» и «как положено», являются стечением определенных обстоятельств и постоянно меняются. Не существует никаких неизменных традиций, в мире людей есть лишь две объективно существующие вещи — рождение и смерть, все остальное — трактовки, культурные, социальные и прочие конструкты. Как не было никакого золотого века в истории человечества, так нет и объективных идеалов красоты или поведения, морали. Все они обусловлены экономическими причинами или случайностью, но каждый раз, когда наталкиваешься на конкретные примеры, это все же поражает.
Пока читала крайне познавательную книгу об отображении одежды и наготы в искусстве «Сквозь одежду» Энн Холландер, наткнулась на период в живописи, где эротическим центром являлся женский живот. Да, тот самый живот, от которого сейчас женщины стараются изо всех сил избавиться. Мне, конечно, было известно, что общая полнота и рыхлость женского тела (чаще всего в этой связи упоминают Рембрандта) в определенные исторические периоды являлись стандартами красоты, однако я никогда не думала, что живот занимал место, которое в настоящее время уделяется женской заднице и груди. Более того — Энн Холландер очень четко проводит эту линию эволюции, объясняя когда и почему центр внимания сместился с живота на женские ягодицы, но самое любопытное — это знать, что выпуклый женский живот, который (будем уж правдивы) является обыденной нормой женского тела, был фетишем и являлся максимально притягательным с точки зрения его изображения. Причем живот отображался большим и выпуклым на тощих телах, что заставляло более поздних исследователей считать изображенных женщин беременными.
Возьмем картину грехопадения Адама и Евы Хуго ван дер Гуса (1480):
Маленькие груди, тощие ножки, не слишком выраженные бедра — и объемный округлый живот.Продолжить чтение «о женском животе и текучести идеалов»
