Наконец-то можно послушать рассказ о писательстве от человека, который действительно в этом разбирается – набор видео от могучего старика Алана Мура на BBC (eng). Вот тут есть еще тетрадь с кратким конспектом (eng), но не обольщайтесь, там нет массы упомянутых Муром книг и интересных примеров. Надо смотреть.
Я, пока смотрела, делала для себя заметки, собрала часть здесь.
1.
Алан Мур закономерно видит писательство как продолжение магической традиции бардов, как заклинание мира словом. “Ранние боги писательства, такие как Один, Тот или Гермес, также были богами магии. Я не верю, что это простое совпадение. По моему мнению, написание текстов и творение магии – практически одинаковые вещи.
(…) Не стоит думать о себе исключительно как о работнике развлекательной индустрии, которому повезло с работой. Вам стоит помнить, что писатель может менять мир. Подумайте о книгах, которые полностью изменили человеческую историю. Увидьте в этом свете и себя. Потому что если вы писатель, вы оказываете влияние на историю человечества и на всю полноту его будущего.
Но не позволяйте мистической истории о предназначении вас оттолкнуть. Все могут писать (…) Главный и самый важный инструмент в арсенале писателя – он сам. Поэтому развитие себя как писателя неизбежно повлечет за собой необходимость развития личности, будет необходимо иметь продуманную моральную точку зрения, а возможно и столь же хорошо аргументированную политическую позицию, с которой можно рассматривать и взвешивать мир, о котором вы пишете. (…) Но прежде всего нужно развивать себя как личность”. Это база.
2.
Мур раскладывает необходимые писателю качества по мастям Таро.
1. Пентакли (coins) – это не только способность обеспечить себе сносное физическое существование, чтобы писать, но и знание физического мира в целом, его истории, науки, устройства жизни. Мне в этом плане сразу вспомнился Уитман.
2. Мечи – острый аналитический интеллект, способный отделять одно от другого.
3. Кубки – эмоциональный мир, сострадание к людям, но основное – понимание психики и реакций людей, умение понять их точку зрения.
4. И самое главное – жезлы. Жезл для Мура – это внутренний огонь, дух, воля. Воля позволяет воображению принимать форму и быть воплощенным в жизнь. В его примере воля позволяет завершать произведения, уметь выбирать самое важное, не скача от одной идеи к другой, а также показывать произведение издательству и публике, не боясь осуждения. В недавней книге Мураками воля отделяла “залетного” писателя пары книг от того, кто останется на ринге надолго.
Я сама знаю множество людей, наличие у которых интересных мыслей, задумок и знания мира спотыкаются об отсутствие воли, способной пересилить их страхи, не дать увлекаться или сбегать. И думаю, это их защищает, потому что мир писателя жесток – и чтобы в нем жить, нужна воля.
3.
Обнаружила, что помимо карт Oblique Strategies от Ино (это метод в духе психогеографии Ги Дебора, но чтобы сломать творческий блок) есть и вариант в виде приложения, хотя это не так весело. Про психогеографию я рассказывала в подкасте.
Еще мне понравилось, что Мур упомянул о сладкой ловушке воображения, когда думать о писательстве приятнее, чем писать:
“Без применения воли воображение – это предательская засасывающая трясина, на которую вы можете потратить всю жизнь. Потерять себя в мечтах опасно – думая, как же будет здорово, когда вы допишете свой роман, выиграете в лотерею и найдете любовь. Это как зыбучие пески. Это может обнулить всю вашу жизнь, если вы позволите [заменив реальность удовольствием от воображения]”
4.
Когда я слушаю Мура, то по-настоящему наслаждаюсь. Он рассказывал про два подхода к написанию текстов, отсылая к греческим стилям риторики (аттицизм и азианизм). Для простоты он рассматривает подходы на примере Хэмингуэя (простое, буквальное письмо без украшений) и Бодлера (декадентский, живописный язык). Разумеется, Муру больше нравятся декаденты, чем язык инструкций и перечисление кто что сделал, но он считает, что каждый автор должен научиться сам накладывать свое заклинание, комбинируя стили. Хэмингуя он не любит и называет такой стиль тупым (не в смысле глупым, а в смысле чересчур прямолинейным). Меня позабавило, когда он сказал – i find him a bit butch. Однако в разбросанности, разреженности фраз есть свой потенциал.
Другое дело – декоративное, декадентское письмо. В нем автор волен использовать любой лингвистический трюк, любой эффект языка, чтобы погрузить читателя в облако удивительного аромата, созданного словесным заклинанием (это формулировка Мура). Он упоминает Теофиля Готье, который говорил, что декадентское письмо не должно бояться смешивать самые древние мифологии с самым модным техническим словарем. Мур считает, что к услугам автора все сокровища мира, так что можно смело смешать мифы о Гильгамеше с научными журналами – и получить свою краску, которой можно писать.
Но самое интересное – это, конечно, его примеры. У меня есть целый сборник разных фраз, от которых волоски на спине встают дыбом от кайфа. Собственно, достаточно одного хайку или такой фразы, чтобы воображение устроило пожар. Примеры Мура из той же серии. Рассказывая про микс стилей, он приводит в пример Чандлера (нуарные поэты – мои любимцы) и показывает, как посреди крайне простого текста вдруг возникают пышные образы, производя впечатление. Там была цитата из “Сестрички”: “Аромат ее духов был прекрасен, как Тадж-Махал при лунном свете.” Это малый фрагмент, но это красиво. Особенно учитывая контекст.
Ну и, конечно, Дилэни, который прекрасно владеет языком: “The red sun is high, the blue, low.” Это очень простое предложение, которое сразу же создает яркую фантастическую картину – одно большое алое солнце висит высоко, внизу находится голубое, где-то их тени должны пересекаться (Мур считает, что давая фиолетовые тени). Ничего больше не написано, а мы уже перенеслись в диковинный мир. Дилэни рассматривал эту фразу в книге “The Jewel-Hinged Jaw. Notes on the Language of science fiction”, где показывал, что у фантастики есть свой специфический язык. Конкретно это предложение упоминается в ряде научных работ по языку. Я бы почитала, всегда интересно читать мастеров своего дела, а не маркетологов, рассказывающих доверчивым новичкам, что главное – это просто ежедневно писать.
5.
Мур тоже воспринимает прозу особой разновидностью поэзии. Ритм, созданный в тексте, начинает звучать в голове у читателя, и это способ увлечь его в своего рода гипнотический транс. Концентрируясь на одном только ритме, можно уже передать много материала. Рассказывая об этом, Мур упомянул неудачные тексты, в которых нет ритма и которые разваливаются в свалку слов, если их читать вслух, – он назвал это “неверный баланс слов”. Я этот “неверный баланс слов” часто ощущаю в книгах, где авторы будто случайно расставляют слова.
Размеры, хорошо категоризированные при изучении поэзии (Мур упоминает ямб и хорей, называя его tribal rhyme), не хуже используются при написании прозы, свой ритм есть у диалогов, хорошо работают смеси ритмов для разных целей, импровизационный ритм. Мур сказал и про джаз, бибоп, и это опять напомнило книгу Мураками, где он рассказывал, как пытался повторить джазовую структуру музыки с помощью текста, а также сломать японский строй предложений, написав на английском, а потом переведя обратно.
Приемов, создающих ритмический рисунок текста, много. Мур коснулся аллитераций, ассонансов и анафоры, т.е. повторения слов. Но вообще даже размер абзацев, паузы и длина предложений – части ритма. Анафора – старый прием. Она звучит, как шаги по лестнице, подводящей к финальному аккорду. Я знаю, что интересных молодых авторов нередко бьют по рукам за такие ритмические повторы или синтаксическую анафору, когда несколько раз подряд повторяются слова разные, но с одним значением. Для декадентского стиля письма это естественно. Если это сделано гармонично и цель достигается, это фича, а не бага (“Не напрасно дули ветры, не напрасно шла гроза”). В конце Мур прочитал стихотворение Old gangsters never die, и я бы назвала это shakespearean gangsta rap.
6.
Ой, ой, Алан Мур, рассказывая об изобретательном, экспериментальном языке и неизбитых, удивляющих словосочетаниях, вспомнил Стива Айлетта. Его переводили довольно давно и подозреваю, плохо, но это не помешало ему взорвать нам головы. Молодым ребятам, любящим необычные тексты, стоит прочесть, но слабаки сломаются. Рекомендую “Науку убийства”/(Slaughtermatic) и, наверное, “Токсикологию”. Айлетт писал галлюциногенный киберпанк-нуар, книги отличаются любопытным, избыточным языком, но одновременно с этим просты. Каждый его рассказ – это танцующая пуля. Мур называет Айлетта экстраординарным, и это действительно так. Помимо того, что он синестет с синдромом Аспергера, его тексты живописно нахальны.
Также в контексте интересного языка Мур упоминает Лавкрафта и его описательную силу, а также французское объединение УЛИПО, куда входили Кальвино, Кено и Дюшан, и роман “Исчезание” Жоржа Перека, где он обошелся без самой распространенной гласной французского E (перевели его без буквы “О”). Если об этом я знала, то вот про поэму Eunoia экспериментального канадского поэта, где он в каждой части использует слова, содержащие только одну гласную (только “а” в любом количестве или только “о” и т.д), услышала впервые.
Мур считает, что эксперименты и грубые ограничения заставляют изобретать новые сочетания слов, а значит выходить за рамки. Ждать от результата игры многого не стоит, но опыты нужны, чтобы привести к качественному скачку в понимании возможностей языка. Мур не любитель клише и считает, что писатель должен быть и изобретателем.
Ну, кстати, Eunoia офигенная, по ссылке можно оценить концепцию. Тут автор только i использует:
Writing is inhibiting. Sighing, I sit, scribbling in ink this pidgin script. I sing with nihilistic witticism, disciplining signs with trifling gimmicks – impish hijinks which highlight stick sigils. Isn’t it glib? Isn’t it chic? I fit childish insights within rigid limits, writing shtick which might instill priggish misgivings in critics blind with hindsight.”
7.
Вот уж чего не ожидала от Алана Мура, так это рассказа про трехактную структуру текста, хотя он, конечно, воспринимает ее как инструмент для новичка, чтобы создать форму из хаоса, причем сразу же предлагает переставить вещи местами. Идея начинать с конца, а потом рассказывать, что произошло во флэшбэке, слишком популярна в современных романах, но почему бы и нет? Главная мысль Мура – чтобы экспериментировать со структурой, скелетом истории, нужно все-таки его иметь.
Среди экспериментальных форм он упомянул рассказ Джона Сладака, написанный в форме опросника. Мур нечетко его запомнил, но на него произвел впечатление рост тревожности от вопросов, становящихся все более и более навязчивыми, будто ты находишься под подозрением. Сладак писал много пародий на фантастов, а как-то сделал под псевдонимом текст Arachne Rising – про секретный тринадцатый знак зодиака, скрытый истеблишментом, чтобы показать, что люди готовы поверить во что угодно. Интересный человек, похоже, был.
8.
В лекции Мура про смешение жанров интересно, как эмоционально и заводно он рассказывает о кладбищенских поэтах, конкретно – об “Элегии на сельском кладбище” Грея. Его искренне восхищает меланхоличный, мрачный рассказ о черепах, летучих мышах и то, какую волну готики это все за собой повлекло. Ну и, конечно, советует “Кровавый меридиан” Кормака Маккарти почитать. Не знаю, есть ли среди моих приятелей кто-то, кто не читал “Кровавый меридиан”, это было бы странно.
Смешное легко превращается в ужасное – и наоборот. Рассказывая о разнице работы с рассказом от первого и третьего лица, Мур вспоминает “Убийцу внутри меня” Томпсона, триллер, где повествование ведется от лица шерифа. Читая, ты вскоре понимаешь, что шериф – абсолютный психопат, и это жутковатый опыт. Сейчас Томпсон уже не оказывает такого впечатления, т.к. прием переиспользован, но постепенность и изменение ожиданий – это интересно. Мур вспомнил развитие текста, где герой пересказывает прежнее жестокое нападение на жену в комической манере, и читатель понимает, что герой врет не только окружающим, но и себе. Тоже люблю такое.
9.
В части про время в текстах Мур рассказывает про монтаж сюжета в духе “Понимания комикса” Маклауда. Как комикс-автор Мур привык усложнять восприятие с помощью разных трюков (недавно читала Lost Girls, так там несмотря на секс как основную тему он довольно изобретательно подает рассказ) .
Как примеры интересных решений работы со временем Мур упоминает “Историю твоей жизни” Теда Чана (и фильм “Прибытие”), где основной финт в том – спойлер – что героиня после контакта воспринимает прошлое, настоящее и будущее одновременно, и похожую ситуацию в “Бойне номер 5” Воннегута. Пока вспоминала оба примера, поняла, что открытие и драма, в которую превращается “Прибытие” после осознания происходящего, впечатляет даже когда просто вспоминаешь об этом. Тем удивительнее, почему последний сборник рассказов Чана такой… никакой.
Но это ясно. А вот что интересно, так это что Мур советует изучать тексты / выступления хороших комиков, чтобы понять, как управляться с хронометражом, т.к. публика очень требовательна к распределению шуток, к тому, когда самое лучшее время для шутки, и ритму вообще. Он советует Бастера Китона, но я думаю, идею вы поняли.
Продолжение будет позже.
Бонус: перевод комикса “Прометея” Алана Мура – http://promethea.katab.asia/
